Ещё одна "восточная сказка" с какого-то лохматого Царкона. Жаль, что накрылся этот конкурс, очень он мне нравился.
Золотые кони Батыя
Саин-хан умирал медленно и мучительно. Уже много лет невидимые шайтаны выкручивали ему пальцы, тянули сухожилия из локтей и коленей, висли неподъемным грузом на руках и ногах. А теперь у него не осталось сил даже на то, чтобы приподняться с подушки. Золотое шитье ковров расплывалось перед глазами, смешивалось, складывалось в знакомые образы и фигуры. Саин-хан вытер пот со лба, вздохнул, прогоняя видения.
Векиль , ожидавший приказаний за пологом шатра, прислушался. Саин-хан с кем-то разговаривал.
- Тебе везти меня, а тебе - последнего из моего рода. Хорошие мои… - и странные звуки, как будто конь всхрапнул, переступил копытами. - Пока вы здесь, мой город вечен…
Когда векиль заглянул в шатер, Саин-хан лежал на покрытых коврами подушках без движения. Отекшее желтоватое лицо, сплошь покрытое красными пятнами, закрытые глаза, тяжелое дыхание. Слуга медленно приблизился, пораженный, каким худым и слабым казался замерший на драгоценных покрывалах, еще вчера величественный и властный хан. Вдруг правитель приподнялся на ложе и с изумлением посмотрел на него.
- Что это стучит во мне? - резким движением выбросил вперед распухшие узловатые кисти, впиваясь им в запястья векиля. - Стучит.
Словно камнепад обрушился на слугу вместе с прикосновением умирающего хана. Сотни шайтанов стучали молотками в венах Саин-хана, да так быстро и сильно, что этот звук оглушил старого привратника, эхом отозвался в висках и сердце. Векиль выдернул руки из цепких красных клешней и отшатнулся, а Саин-хан захрипел и медленно завалился назад, на подушки. Глаза его закатились, а из уголка рта вытекла тонкая струйка слюны. Он был мертв.
Вот из-за страха, пережитого привратником, из-за невнятных шорохов и бормотания умирающего возникла легенда, будто к хану Батыю перед смертью приходили его золотые кони. И правда, только им мог он сказать «хорошие мои».
Бату-хан был правильным хозяином. Кочевник до мозга костей, он каким-то образом понял, что настоящее величие приходит не с военными походами и победами, а с чем-то более осязаемым и долговечным. А может, разрушая и сжигая чужие города, он всю жизнь чувствовал зависть к тем, кто их когда-то строил, созидал, выращивал, как побег в мозолистых ладонях. И к тем, кто будет поднимать их из пыли и руин, когда его косматая, дикая орда откатится назад, к исходным рубежам, как неизбежно возвращается в море соленый прибой.
И он тогда до боли, до судороги в сжатых челюстях захотел свой город. Свою столицу, самую великую и богатую из всех существовавших на земле. Деньги, камень, рабы - ни в чем не будет строителям отказа. У хана есть все - недаром ему платит постоянную дань почти половина мира. И хан ничего не пожалеет для того, чтобы в низовьях Итиля поднялся и засиял его город, как сказочное чудо на многие века.
Так был построен Сарай-Бату - столица улуса Бату-хана, - город, потрясавший воображение современников из других стран. Жемчужное ожерелье из мечетей, дворцов, ремесленных кварталов, украшенное бриллиантом ханского дворца - сияющим бриллиантом, потому что его стены и крыша были обиты тонкими листами из чистого золота. Может быть, тогда эта часть Великой Орды и стала называться Золотой?
Примерно в 1246 году умер любимый конь хана Батыя. Человеческие смерти не могли ни удивить, ни растрогать обитателей Сарай-Бату, любой из которых еще поутру не знал, доживет ли до вечера, или со светом первых звезд дом его будет разграблен и сожжен, жена отдана другому, а сам он предстанет перед праотцами с отчетом о своих хороших и плохих поступках. Гнев хана был страшен и стремителен, расчет - жесток и беспощаден, ни тот, ни другой не давали провинившемуся ни малейшего шанса. А тех, кто был далек от ханского шатра, опасности ждали либо в военных походах, либо в рядовых вылазках. Но людей было так много, они стекались реками в столицу Золотой Орды из Монголии, кипчакских степей, с кавказских межгорий; а этот арабский скакун был один, поэтому Бату-хан сильно горевал о его потере. Он слишком привык распоряжаться жизнью и смертью, чтобы так легко подчиниться чужому решению. Он не желал отпускать своего коня.
Может быть, и нет магии, которая способна оживлять мертвых. Но неужели любовь и тоска не способны вдохнуть душу в новое, золотое тело? Бату-хан повелел отлить своего коня из золота, в натуральную величину. Доверил он эту работу человеку, которому уже были известны чудеса пробуждения твердого металла. До ордынского рабства, в другой, полузабытой жизни плененный русский мастер учил говорить и петь киевские колокола.
- Оживи моего коня, - сказал хан, глядя в пустые голубые глаза и безразлично жуя инжирную ягоду. - Оживи, и, если я останусь доволен, будешь вознагражден. Исполни мою волю.
На коня пошло пятнадцать тонн золота, но он того стоил. Скакун получился как живой, на высоких точеных ногах, с гордо посаженной головой и развевающейся гривой. Правитель велел вставить ему в глаза рубины и отлить еще одного такого же. Бату-хан задумал поставить золотых коней у городских ворот.
Когда кони были готовы, литейщику вручили девяносто девять подарков, как знак наивысшего ханского расположения. Наверное, ему не нужно было столько даров, он ждал всего одного, но самого главного - свободы. Бату-хан прочитал это в его глазах. Он велел привести мастера к себе в золотой шелковый шатер.
- Я не могу допустить, чтобы ты сделал таких коней для другой столицы, - сказал он. И, обращаясь к старшему тургауду : - Убей его!
Тургауд прикончил русского литейщика только третьим ударом, отрубив ему сперва руки, чтобы тот и на небе не мог повторить своего последнего творения. Бату-хан нахмурился, он не хотел лишней жестокости. Впрочем, - какое это имело значение?
Золотые кони были установлены у ворот Сарай-Бату. Они сияли так ярко, что издалека путешественники думали, будто в городе пожар. Но это был другой огонь, огонь солнца, отраженного от полированных грив и крупов, символ могущества и власти Золотой Орды, символ бессмертия хана и его коня. На одном из постаментов Бату-хан велел высечь слово «мой», а на другом - «твой».
В последние годы жизни Бату-хан получил прозвище Саин, что значит «справедливый». В 1256 году он умер, оставив у власти сына Сартака. Всего через год на трон Золотой Орды сел Берке, брат Батыя-Справедливого. Для этого ему пришлось отравить обоих племянников, но трон из слоновой кости, с золотыми инкрустациями, был слишком желанен, чтобы что-то могло остановить Берке-хана. Он слишком много лет провел в тени брата, вожделея власти; только власть не принесла ему избавления от жажды. Слава Батыя, великого воина и правителя, и годы спустя не давала ему покоя. Он физически не мог оставаться в Сарай-Бату, жить во дворце брата, ходить по его коврам, спать на его подушках. Ему то и дело мерещилось, что Саин-хан не умер, он где-то рядом, за пологом, вот-вот войдет и спросит с него за сыновей. Кровь застывала в жилах Берке-хана, руки леденели, как зимой на морозном ветру. Сколько раз брат Бату мог расправиться с ним, уничтожить, а ведь не стал. Зато теперь, после смерти, он приходил в свой дворец почти ежедневно, заставляя Берке прислушиваться к шороху шелковых полотнищ, приглушенным шагам за спиной, тоскливым вздохам. Новый хан в ужасе пересчитывал ягоды в грозди винограда на украшенном смарагдами и яхонтами блюде; отмерял уровень вина в чеканном бокале. Ягод не хватало, вино таяло, и это было невыносимо. «Сегодня он ест мой виноград, а завтра вонзит кинжал в яремную вену», - думал Берке, ощупывая морщинистую шею. Ему нужен был другой город, его собственный, как когда-то свой собственный город понадобился Саин-хану.
В 1262 году Берке выстроил новую столицу, на сто километров севернее старой, и перевез в нее золотых коней. Не желая повредить драгоценные скульптуры, он велел забрать их вместе с постаментами, но одна плита, с надписью «твой», треснула, и ее все-таки пришлось заменить. В Сарай-Берке золотые кони опять были поставлены у городских ворот.
После победы русских на поле Куликовом в 1380 году звезда ордынской удачи окончательно закатилась. Русь вставала из пепла, поднимала голову, шла навстречу монгольскому воинству, не боясь ни боли, ни смерти. Теперь близость к русским землям была не выгодной, а опасной, и это сыграло плохую шутку с ордынской столицей. Однажды казачий дозор, опьяненный ощущением скорой свободы, решил наведаться внезапно в Сарай-Берке, чтобы напугать жителей и, по возможности, разграбить город. Этот лихая и безрассудная вылазка оказалась на удивление удачной: в те дни ханские войска пребывали в смятении после поля Куликова. Охрана у ворот столицы была невелика, казаки без труда разбили ее в пух и прах и, чувствуя себя хозяевами положения, захотели забрать с собой золотых коней. С трудом, но им удалось выломать одну скульптуру со старого постамента; добычу обернули дерюгой, погрузили на обоз и повезли домой.
К тому времени остатки ордынского войска, стоявшего лагерем у Сарай-Берке, узнали об очередном упавшем на их головы позоре, и монголы бросились вдогонку за безумными храбрецами. Те же не могли двигаться быстро, потому что обоз с золотым конем получился слишком тяжелым и ехал медленно. Хотя, возможно, казаки и не слишком торопились: наверное, они понимали, что подписали себе смертный приговор, и не было никакой разницы, догонят их ордынцы немногим раньше или немногим позже.
Была весна. Степь, свежая и яркая, умытая грозами, украсилась алыми маками, блестевшими на солнце, как шелковый халат хана Батыя. Все цвело и росло в животворной пойме Ахтубы: стрекотали кузнечики, шуршали ящерицы и змеи, птицы в вышине пели счастливые песни, и даже сам воздух, казалось, звенел от солнечных лучей, как от натянутых струн.
Вдруг воцарилась странная тишина, как будто все звуки остались за невидимой человеческому глазу преградой. Даже скрип колес перегруженного обоза стал почти неслышен. Над степью раздался тихий свист. Казаки вздрогнули. Они не боялись ни монгольских полчищ, ни княжеского гнева, - но этот свист напугал их. Вздрогнули и кони, остановились, тихонько заржали, прядя ушами. Словно в ответ дерюга на обозе зашевелилась. Всадники в ужасе глядели на нее, не решаясь сдвинуться с места, и только быстро крестились. Кто-то живой бился и брыкался там, куда они укладывали золотую статую. Наконец, дерюга сползла, и показался темный моргающий глаз на шелковой морде, выпрямившееся ухо… Покачиваясь, на обозе встал великолепный арабский скакун золотой масти, тряхнул головой, развевая по ветру длинную гриву. Спрыгнул, неторопливо прислушался и поскакал, помчался сверкающей стрелой навстречу свисту. Казаки видели, как вдалеке конь остановился, и кто-то оседлал его, вроде бы человек в синем, отороченном мехом халате или шубе. Впрочем, никто из них не смог бы сказать наверняка, а через мгновение конь и вовсе исчез за горизонтом. В этот момент ватная завеса спала, и русские явственно услышали шум и гомон нагонявшего их ханского войска.
Они даже не подумали бежать прочь или, не дай Бог, сдаться монголам. Коротко помолившись в последний раз, казаки развернулись лицом к ордынцам и приняли неравный бой. Они сражались насмерть, а ордынцев было раз в десять больше, чем их, поэтому все лихие смельчаки сложили буйны головы там же, посреди алой степи. Только когда последний из русских перестал дышать, монголы смогли подойти к обозу и обнаружили, что он был пуст! Золотого коня нигде не было - ни под дерюгой, ни рядом, ни под кучей окровавленных тел.
Воины Орды так и не нашли коня, - поэтому родилась легенда, будто казаки сбросили его по пути в озеро или речушку, намереваясь вернуться за ним позднее. В этом предположении есть слишком много нестыковок. Во-первых, стали бы казаки топить драгоценного коня в Ахтубе? Наверное, нет, потому что найти его потом было бы почти невозможно. Значит, они должны были выбрать небольшой и приметный водоем. Ведь даже будучи готовым к смерти человек все равно надеется, что выживет и, конечно, разбогатеет. Особенно, если это - верующий в Божий промысел русский.
А что же - во-вторых? В то время, как и много веков спустя, в Волго-Ахтубинской пойме было немало озер и речек, но после строительства Волжской ГЭС вешние воды, стекавшие привычным руслом со всей России на ахтубинские плодородные поля, остановились за железными воротами плотины. Разливы измельчали, открыв любопытному глазу глубины илистого дна. К тому же, на останки древней Орды обрушились полчища кладоискателей, разметая по черепку, по камешку то, что оставалось и от великих столиц, и от павших в степи воителей. Даже если золотой конь мирно пролежал почти шесть веков в природном тайнике, в двадцатом веке его неизбежно должны были бы обнаружить. Но - не обнаружили.
Не более правдоподобна и легенда о втором золотом коне, которого казаки не успели или не смогли свалить с постамента и увезти с собой. Считается, что его положили в курган вместе с убитым ханом Мамаем, а курган этот находится где-то в приволжских степях, и якобы хан Мамай и после смерти стережет это сокровище. Но кто позволил бы отдать коня великого Батыя, основателя Золотой Орды, безродному половецкому темнику, неудачнику, проигравшему будущее монгольской расы, упустившему из неумелых рук светоч первенства, - который тотчас же подхватили вдохновенные и пылкие славяне? Нет, после поражения в Куликовской битве Мамай так и не сумел вернуть себе прежнюю власть, полученную только из-за междоусобиц и слабости законных наследников золотоордынского трона. На него почти сразу напал Тохтамыш, настоящий Чингизид, хотя и не прямой потомок Батыя, и Мамай бежал в Крым, в Феодосию, - за помощью к своим генуэзским кредиторам. Вот только расплачиваться с заморскими купцами ему было нечем, разве что собственной жизнью, - жизнью он и заплатил, умерев в 1380 году в Феодосии, или Кафе, от воровского удара ножом в спину. Похоронили его там же, недалеко от Кафы, и село, выросшее потом рядом с его погребальным курганом, долгое время неспроста называлось Шейх-Мамай. Да и Сарай-Берке никогда не был ставкой Мамая, половецкому хану лишь время от времени удавалось перевести свои войска за синюю границу Волги… нет, не имел он права на этого коня. Скорее, конь должен был принадлежать Тохтамышу, но, наверное, судьба их обоих треснула вместе с той каменной плитой, на которой было начертано магическое предназначение. Кто, когда и как отпустил коня на волю - неизвестно, но в 1395 году, когда войска Тимура разграбили и сожгли дотла столицу своевольного монгольского хана, золотого сокровища в ней не было.
Так и исчезли, растворились в смертях и битвах оба золотых коня Батыя. Правда, старожилы тех краев рассказывают, будто одного из них иногда можно увидеть в степи, особенно весной: скачет он, как летит, над кровавыми маками и жалобно, неприкаянно плачет - зовет то ли потерянного хозяина, то ли своего более удачливого брата.
Борис Степанович Лащилин (1906-1987) родился 21 сентября 1906 года в станице Михайловской Хопёрского округа области Войска Донского (ныне — Волгоградская область) в семье станичного атамана Степана Митрофановича Лащилина.
Золотые кони хана Батыя
Приходилось мне бывать в заволжских степных селах, и в тех, что стоят на рукаве Волги Ахтубе. От старожилов их приходилось многое слышать о Золотоордынском ханстве, о его столице Сарае и ханах Батые, Джанибеке, Берке и Мамае. При этом старожилы очень часто указывали на места, где сохранялись, чуть ли не до наших дней, развалины татарских городов, их дворцов и мечетей.
Упоминали также и о том, что после того как воины Ивана Четвертого покорили Астраханское царство и в Астрахани началась постройка кремля, кирпич для него брали из развалин древних татарских городов. Очищали от извести, грузили на баржи и сплавляли вниз по Волге. При внимательном осмотре кремлевских стен Астрахани еще и сейчас сквозь толстый слой побелки можно видеть пояса, выложенные из покрытого цветной глазурью, зеленого и красного кирпича. Таким цветным кирпичом облицован был дворец Золотоордынских ханов в их столице Сарае, куда на поклон к грозным владыкам стекались правители и князья покоренных ими стран.
Из того, что довелось мне узнать в Заволжье, больше всего запомнилась легенда о золотых конях, отлитых будто бы по велению хана Батыя. Впервые слышать ее пришлось в Ленинске, бывшем Пришибе - старом русском селе на Ахтубе, где в метельный январский день из-за переносов и бездорожья задержалась наша автомашина. Вечером хозяин, у которого мы остановились, чтобы переждать метель, старый рыбак, вспоминая про прежнее, про бывалое, а также и слышанное им от дедов, рассказал нам эту легенду. Его рассказ был прост, бесхитростен, но подкупал своей непосредственностью. Словно хозяин наш сам был участником и очевидцем того, что когда-то происходило несколько веков тому назад в заволжских степях. Спокойно и не спеша говорил он:
После того как хан Батый разорил Рязань и Киев, то вернулся в низовье Волги и здесь, среди степей, покрытых редкою полынью, решил построить свою столицу Сарай, воздвигнуть ее на удивление всем соседним народам.
Как известно, степняки-татары - плохие строители, и Батый, знавший это, распорядился в покоренных и подвластных ему странах собрать всех искусных мастеров, среди которых оказалось немало и русских умельцев. Они-то и построили ему чудо-город с роскошными дворцами, мечетями, водопроводом, фонтанами и тенистыми садами. Работой их Батый остался доволен.
Но ему казалось всего этого мало, и, чтобы еще больше показать свое величие и богатство, он отдал приказание - всю дань, собираемую им за год, обратить в золото и отлить из него двух коней. Этих золотых, с горящими рубиновыми глазами коней и поставили при входе в столицу Золотоордынского ханства, у ее городских ворот. Тут и стояли они до тех пор, пока столица не перенесена была из Старого Сарая в новый, построенный ханом Берке, где их тоже поставили у ворот города.
Шли годы, один хан сменялся другим. Только кони по-прежнему стояли на своем месте. Так было, пока русские не разбили Мамая на Куликовском поле. После боя он бежал с остатками своей орды, чтобы укрыться в низовьях Волги, но узнал дорогой, что князья против него подняли восстание. Мамай был вынужден искать себе убежище на чужбине, где, не пережив позора, умер. На родину было привезено его тело и похоронено на одном из холмов Ахтубы. С ним вместе был погребен и один из золотых коней.
Говорят, что Мамай и сейчас сторожит золотого коня, так как никому его до сих пор еще не удалось отыскать.
Утром, когда собрались мы в путь, шофер наш поитересовался и спросил хозяина:
— А куда же девался второй конь?
Старик на него посмотрел, пожал плечами и коротко ответил:
— А уж этого я не знаю и сказать ничего не могу. Врать не приучен.
Позже я убедился, что легенда о золотых конях распространена в Заволжье. Ее рассказывали в Харбалях, Сасыколье, Черном яру, Селитерном и других селах. Причем каждый раз по-разному. Одни утверждали, что кони были из бронзы и только позолочены, другие же говорили, что они золотые, но внутри пустотелые, а третьи заверяли, что все из чистого золота и в них никаких пустот не было. В одном лишь были все рассказчики единодушны, что Мамай похоронен с одним только золотым конем, а что сталось с другим, из них никто не мог ничего сказать. Большинство отвечали на этот вопрос так же, как и старый рыбак из Ленинска, — не знаю. Это заинтересовало меня, и я решил обязательно узнать, куда же девался второй конь Батыя.
Знакомясь с рядом работ о Нижнем Поволжье, я старался найти хотя бы что-либо об этой интересной легенде. И мои усилия не оказались тщетными. В капитальном историко-географическом труде «Россия», в шестом томе, упоминается заволжское, неподалеку от Пришиба, село Растегаевка, и там указано возле него находится несколько Мамаевских курганов. А уж далее говорится — сохранилась легенда, что в одном из них и теперь спит Мамай, живой, и сторожит зарытого там золотого коня. Но о другом же коне Батыя я, к сожалению, и в этом объемистом томе не отыскал ни одного слова. Это, само собой понятно, могло вызвать только чувство досады, но в то же время дало возможность убедиться в исключительной живучести легенды именно с такой концовкой.
После этого прошло три года. В одном из казачьих хуторов, стоявшем неподалеку от Астраханского шляха, я разговорился с пожилым, лет около семидесяти, бывалым казаком Алексеевичем. Он как-то вскользь заметил, что проходящий вблизи их хутора шлях именовался прежде Ногайским, и вот еще тогда по нему везли золотого коня. Я попросил Алексеевича тут же рассказать мне поподробнее об этом. И от него узнал о судьбе второго золотого коня Батыя. Старое казачье предание говорило так:
— После Куликовской битвы отдельные отряды русских воинов-смельчаков, не страшась уже более татар, стали проникать в степи, уходя все дальше и дальше на юг. Один из них перебрался на Волгу и напал неожиданно на столицу Золотоордынского ханства Сарай. Ужас охватил татар, и воины-смельчаки несколько часов были хозяевами в городе. Сокровища хана и все богатства его знатных вельмож могли бы стать их добычею. Но ничто не прельстило русских, и только, уходя из города, как священную реликвию татар, захватили они с собою одного из золотых коней Батыя.
Когда об этом стало известно хану, то он, придя в ярость, тут же за ними снарядил погоню. Несколько дней преследовала их она, и тогда русские смельчаки, видя, что им все равно уже не уйти от татар, спрятали свою дорогую и редкостную добычу, а сами все, выехав навстречу погоне, выхватили из ножен мечи и бросились на врагов. Завязалась жаркая сеча. Русских была горстка, а татар несметное полчище — и как ни бились они, как ни крушили врагов, из них ни один не вернулся домой, все полегли в бою. Найти же золотого коня татары так и не смогли. Они ни с чем возвратились к своему хану.
После того, как рассказано было это предание, я спросил Алексеевича:
— А не искал ли кто из казаков этой спрятанной русскими смельчаками добычи?
— Как же,- ответил Алексеевич,- искали, но ничего не находили. Очень уж трудно напасть на то место, где была она спрятана. Одни раскапывали курганы, другие пробовали поискать ее на дне озера, третьи обшарили немало оврагов и балок, тоже рыли, но нигде ничего. И не только по ближним к нам местам, но и в других хуторах и станицах — и все попусту. Степь-то велика, ширь необъятная, узнай попробуй где и сумей попади в точку.
Слышанное в казачьем хуторе предание явилось как бы логическим завершением и своеобразным концом заволжской легенды. И невольно заставило меня задуматься. В прошлом в Заволжье было сделано немало интересных находок. В шестидесятые годы девятнадцатого столетия в окрестностях села Селитерного на месте развалин древнего города найден был большой золотой кубок с надписью на татарском языке, который приобрел калмыцкий найон, отдав за него взамен несколько десятков баранов.
В окрестностях Царева при раскопках курганов были найдены мраморные колонны, холодное оружие, золотые перстни, кольца, браслеты и другие украшения.
Ряд крупных находок сделал археолог А. Терещенко у села Зубовки в 1843-1847 годах. Здесь ему удалось найти сосуд из чистого золота весом более восьмисот граммов, серебряное блюдо, кувшины, золотую корону хана Джанибека и большое количество золотых, серебряных и медных монет татарского, турецкого и индийского происхождения, отчеканенных в двенадцатом и тринадцатом столетиях.
Примечательно, что в одном из Мамаевских курганов у села Растегаевки в 1858 году найдена золотая чаша с надписью на арабском языке и в следующем 1859 году - золотое блюдо.
В последние годы сделано много по изучению материальной культуры Золотоордынского ханства и советскими археологами. Но как-то странно, что прожившая не менее чем полтысячи лет легенда о золотых конях хана Батыя почему-то до самого последнего времени никого не заинтересовала и не привлекла ничьего внимания. Тайна этих коней так и остается еще неразгаданной, она ждет своих исследователей. И, быть может, им будет сопутствовать удача в их трудной, но интересной работе.
Борис Степанович Лащилин. На родных просторах. Записки краеведа. 1968 г.
Категории ,Золотой мечтой кладоискателей остаются кони хана Батыя. Как утверждают «охотники за сундуками», ханский клад зарыт на берегу реки Ах-тубы, чуть ниже города Ленинска Волгоградской области. В одном из ахтубинских курганов якобы находятся золотые кони с рубиновыми глазами. Отлиты они из золота, собранного баскаками с жителей Рязани и Киева. Золотые кони Батыя находились в столице Золотой Орды вплоть до того времени, пока войско хана Мамая не было разгромлено на Куликовом поле. После этого огромные золотые кони исчезли. Далеко увезти их не могли, кони были очень тяжелые. Кладоискатели поэтому склонны доверять версии о том, что «конюшней» для Батыевых коней стал один из ахтубинских курганов.
Легенда о золотых конях начинается после разорения ханом Батыем Рязани и Киева. Вернувшись в низовья Волги, Батый построил здесь прекрасный город-столицу с мечетями, дворцами, фонтанами, шикарными садами, водопроводом. Над созданием города трудились искусные мастера и строители из разных стран, покоренных Батыем. Когда столица Сарай-Батый была построена, хан приказал всю собранную за год дань обратить в золото и отлить из него двух коней во весь рост. Кони Батыя с крупными рубинами вместо глаз олицетворяли величие золотоордынского государства и стояли как стражи у городских ворот, у входа в столицу.
После смерти Батыя, его брат Берке, ставший ханом, перенес коней в свою столицу – Берке-Сарай (район села Царев Волгоградской области). Могущество ордынского государства ослабло с приходом на престол хана Мамая, а после разгрома мамаева войска на Куликовом поле татаро-монгольскому игу и вовсе наступает конец. С этого времени неизвестна и судьба золотых коней Батыя. По легендам и рассказам местных старожил Заволжья один из коней был погребен вместе с телом Мамая в одном из многочисленных курганов Ахтубы.
Развалины Берке-Сарая
Но где же тогда другой конь?
По рассказам стариков в заволжских казачьих станицах, однажды казачий отряд, пользуясь возникшей паникой в стране врага, прорвался прямо в столицу Сарай, и отломал голову одному из золотых коней Батыя, покушение на которых означало подписание себе смертного приговора. Повернув обратно, перегруженный казачий обоз не смог двигаться быстро, и у ордынцев было время, чтобы опомниться и броситься в погоню. Казаки приняли неравный бой, и погибли все, предпочтя смерть плену. Однако ордынцы не смогли вернуть себе статую коня, так как среди трупов казаков и разгромленного обоза ее не оказалось. Видимо, казаки спрятали золотую добычу где-то неподалеку. Однако закопать статую у них вряд ли получилось – понадобилось бы масса времени. Вероятно, второй золотой конь был утоплен.
В разное время появлялись и исчезали слухи о том, что золотых коней Батыя нашли. В настоящее время эти ценные артефакты считаются не найденными, маня жаждущих золота, драгоценностей и приключений кладоискателей.
Приказ выполнили в точности, но до сих пор людская молва расходится в вопросе - были ли те кони пустотелыми или полностью золотыми. Отлитых блестящих коней с горящими рубиновыми глазами поставили при входе в столицу золотоордынского ханства у городских ворот. Сменялись ханы, но золотые статуи по-прежнему были олицетворением могущества государства.
Когда столицу перенесли в новый Сарай (вблизи нынешнего села Царев, Волгоградской области), построенный уже ханом Берке, следом перевезли и золотых коней. Когда ханом стал Мамай, прежнему процветанию ханства наступил конец. Русские войска разбили мамаево войско на Куликовом поле, и Мамай был вынужден бежать...
Судьба золотых коней достоверно не известна. Легенды гласят, что одного коня закопали вместе с телом Мамая, точное местонахождение могилы неизвестно. Говорят, что где-то на одном из холмов близ Ахтубы фигурирует только один золотой конь. Но где же другой?
Как прежде рассказывали старики в заволжских казачьих станицах (что вблизи астраханского шляха), преследуя отступающие ордынские войска казачьи разъезды настолько осмелели, что стали проникать небольшими группами глубоко на уменьшающуюся с каждым днем территорию орды. Один такой отряд, пользуясь паникой в стане врага, прорвался прямо в столицу Сарай. Отряд этот овладел городом на целых несколько часов.
Сейчас трудно утверждать, были ли золотые кони настоящей целью налета или они случайно попались казакам на глаза. В любом случае заранее планировать такую дерзкую акцию бессмысленно - выкрасть тяжеленные статуи, являющиеся гордостью хана и всей нации, равносильно самоубийству. Тем не менее казачий дерзкий разъезд отломал основу одного из золотых коней и повернул обратно.
Перегруженный обоз двигался очень медленно, поэтому у ордынцев было время опомниться и организовать погоню. Почуяв неладное, казаки развернулись и приняли неравный бой. Догонявших было в сотни раз больше догоняемых, поэтому итог боя был предрешен: казаки погибли все, никто не сдался в плен, ордынских всадников погибло во много раз больше. Но, несмотря на понесенные потери, ордынцы так и не вернули себе золотого коня.
Ордынцы так и не узнали правды, ибо не один из казаков не сдался в плен и не предал товарищей. Рядом с горой трупов статуи не оказалось. Далеко ее увезти у казаков не было времени, значит, они спрятали ее и остальные сокровища где-то неподалеку. В степи зарыть - на это тоже требуется время. Значит утопили?..
Так где же первый и где второй золотой конь? Спустя несколько веков на этот вопрос так и нет ответов...
Впервые эту легенду я услышал давно. Слышал её в Азове и Ростове, Семикаракорске и Волгограде. В Астрахани никогда не бывал, но от астраханцев тоже эту легенду слышал. Это легенда о Золотом Коне Чингисхана. Поймите меня правильно, но речь идёт не о двух конях Батыя и не о четырёх - Хубилая.
На востоке от развалин Саркела, на левом берегу реки, название которой на тюркских языках созвучно с именем гуннского вождя,в палаточном городке, больше похожем на стойбище кочевников, был праздник. Если можно назвать праздником событие, которое внесло разнообразие в обыденную жизнь кочевников.
Прибыли купцы с Востока. Помимо товара, редкого и нужного, они выставили на продажу несколько девушек, каждая из которых считалась редкой красавицей даже у себя на родине, а уж степнякам прелестницы с Кавказа и Византии казались настоящей диковиной.
Желающих приобрести невесту оказалось десятка полтора. Поэтому было решено провести состязание, в котором одновременно определялся «жених» и половая зрелость невесты.
Делалось это так.
По сигналу старшего купца девицы бросились бежать в степь, а чуть позже - и орава влюбленных джигитов. Нужно было попасть папахой в невесту. Бараньи папахи, похожие на туркменские, тяжелые, да еще с проволочной арматурой, были серьезным «снарядом» в руке сильного воина.
Девушка, бежавшая последней, упала, сваленная тяжелым ударом папахи. Ее увел купец, грубо утешая. Этой еще рано замуж, пускай подрастет. Еще троих увели женихи.
Последняя зеленоглазая славянка, оказалась проворнее, чем ее подруги. Женихам, с их кривыми ногами табунщиков, трудно было догнать ее. Тогда они организовали живой «вентерь» - полумесяц, края которого были довольно близко от реки. Две папахи попали в девицу одновременно, два джигита схватили ее за руки.
Произошла безобразная драка. Женихов тут же выпороли, поставив на колени. А зеленоглазая тихо отдалилась от толпы, улучшив момент, подбежала к причалу и бросилась в воду. Ее долго искали, шарили шестами по дну, постепенно спускаясь вниз по течению. Потом оставили это занятие. Решили, что утонула. Такое и раньше случалось со славянками. Но беглянка не утонула. Спрятавшись под причалом, дождалась темноты и поплыла на другую сторону реки, держась за сноп камыша, который подобрала на берегу. Такие снопы кочевники использовали при переправе через реки. На правом берегу ее ждали. Еще когда купеческий караван подходил к переправе, она чувствовала присутствие сородичей, донских славян. Точнее сказать - разведчиков. Где-то недалеко должна быть и ватага. Скорее всего, ее вел отец славянки. Братья тоже должны быть в ватаге. А еще, она надеялась, среди друзей должен быть один белоголовый с детскими глазами, тонкой талией и руками богатыря. Все так и случилось. Ватагу привел ее отец, надеясь отбить ее еще в степи. Однако трудно преследовать кочевников в их родной стихии. Догнать купцов удалось только разведчикам, да и то в конце пути.
С того момента, когда девушка оказалась среди своих, цель похода была достигнута, однако было решено совершить акт возмездия, чтобы помнили, как девиц воровать.
Во второй половине ночи славяне были уже на левом берегу. Двинулись к Священному Шатру. Одиноких ордынцев, разбуженных лаем собак, резали, рубили без жалости. Был яростный бой в шатре и вокруг него. Вытащили Золотого Коня, отлитого в честь Духа Удачи по приказу Чингисхана.И поволокли его к берегу. Погрузили на плот и отчалили в темноту. Ордынцы пытались применить свои знаменитые дальнобойные луки, но в темноте это трудно было сделать.
На правом берегу разделились на несколько групп и стали уходить в разные стороны, пересев на лошадей. Коня же погрузили на телегу и направились в сторону Кумо-Манычской впадины. Этот маршрут был самый опасный, поэтому вожак ватаги взял в группу в основном родственников и друзей.
Потом был поход. Были схватки с разъездами ордынцев. Если славяне были сильнее в рукопашной, то ордынцы могли успешно пользоваться дальнобойными луками. Скорее всего, славяне, совершавшие отвлекающий маневр, погибли все. А те, которые уцелели, никогда не узнают место захоронения Золотого Коня. А основная группа добралась до системы озер, рек, болот, протянувшихся от Каспия до Дона.
Плыли на плотах, в основном ночью, реже днем, когда же ордынский разъезд обнаружил их, затопили коня в небольшом озере, приметили место и продолжали свой путь налегке.
Когда достигла Дона, скорость движения увеличилась, благодаря течению. Спустились вниз по реке к Зеленому острову. Решили заночевать на острове, а на рассвете раствориться в прибрежных лесах.
Ордынцы обнаружили славянский стан, и за час до рассвета напали, переплыв протоку с клинками в зубах. Был ночной бой, жестокий и кровавый. Славяне погибли все. И только Белоголовый, Зеленоглазка с одним из братьев, спаслись. Переплыли Дон, повинуясь приказу отца, нашли тетку, старшую сестру вожака ватаги. Была она языческой жрицей, одной из последних. Владела тайной подземных ходов Большого Холма, солидной возвышенности на правом берегу. Капище находилось под землей, скрытое от глаз братьев-славян, носящих кресты, а так же от ордынцев, живущих по законам Ислама.
Выслушав их, тетка взяла с них страшную клятву. Молодые люди поклялись, что никому ни детям, ни родичам не раскроют тайну Золотого Коня. Повела их подземным ходом. В начале он был довольно высоким, в рост человека, потом сужался, и в конце была дыра, в которую мог пролезть только худой человек. В комнате дала последние инструкции: «Ордынские шакалы надежно взяли след и скоро будут тут. Сидите тихо, старайтесь, чтобы глаза привыкли к темноте. Мы с племянницей зажжем свечи у Перуна, вам будет легче рассмотреть врага. Палицами не бухать, саблями не звенеть. Головы снимать «ласково» арабскими тесаками. Снимите голов десять-пятнадцать и уходите, строго в этот ход. Там мы вас встретим.
Об остальных ордынцах не беспокойтесь. Их хан отдаст палачу за потерю святыни. То-то Перун возрадуется, то-то будет кровавая тризна по братику с друзьями, когда десятки ордынцев пойдут под кривую саблю. Когда все закончится, я вас выведу к своим. И помните о клятве, держите язык за зубами, чтобы не выпустить на волю беса, под названием «человеческая жадность».
Зажглись свечи. Слышен был жаркий речетатив жрицы:
- Улетел Мудрый Ворон, живое воплощение Духа Удачи, в небесную синь. Сойдутся Великие Батыры и Великие Роды в кровавой сече. Явится с востока Хромой Воитель, взовьются стяги Перуновых Внуков на севере. Падут и снова восстанут многие языки. Но Орды не будет!
Ребята переговаривались в темноте:
- О чём это она?
- Кажется, мы большое капище ордынцев осквернили. Всё равно, что Святую Хоругвь в бою потерять.
- А кто такой Хромой Воитель?
- Пока не знаю. Но тётка врать не будет.
У тетки имелся солидный запас оружия, которое когда-то принадлежало людям, пытавшимся открыть тайну подземных ходов. Все они умерли от голода, заблудившись, или погибли, напоровшись на теткин кинжал. Выбрала два тесака с нетрадиционной заточкой. Вручила ребятам: «Повторяю, полтора десятка, не больше. Потом кровища будет хлюпать под ногами. Головы складывать в рядок у этой стены, туловища сажайте у этой».
Когда появилась первая голова, ее сняли «ласково», а тело рывком втащили в комнату, взявши за плечи с двух сторон. С остальными то же самое. Потом ребята ушли к тетке, указанным путем. Тетка долго водила их по ходам, наконец, вывела на поверхность.
Сородичам молодые люди сказали, что совершали отвлекающий маневр.
Ордынец, видевший «комнату отрубленных голов» сошел с ума. А остальные решили, что имеют дело с нечистой силой и вернулись на Волгу, где их казнили, посчитав их рассказ фантазией перепуганного человека.
Ростовские студенты, оценивая предварительную половую зрелость своих миниатюрных подруг, прикидывают, можно ли свалить подружку, залепив ей неожиданно между лопаток норковой или, скажем, нутриевой шапкой. И даже формулу вывели: "Шапкой не свалишь - замуж пора".
Знатоки мифов много говорят об аномальных явлениях в районе Кобякова городища. И связывают это с наличием там древних капищ и захоронений. Другие считают, что древние обитатели Нижнего Дона места для капищ и захоронений выбирали именно в геопатогенных зонах. А кладоискатели, не боясь ничего, ищут Золотого Коня. А чего им, собственно, побаиваться? Звероящера? В Дону сомы водятся гораздо крупнее аллигаторов. Древнее заклятие? В катакомбах скопление природного газа с примесью сероводорода тоже достаточно опасное явление. Хотелось бы верить, что все кладоискатели достаточно профессиональны в своём деле. Хотя бы до такой степени, чтобы с помощью металлоискателя отличить кусок золота от авиабомбы времён ВОВ.
А мне хочется, чтобы Мудрый Ворон никогда не улетел от нас в небесную синь!
Рецензии
Легенда Нижнего Дона "Золотой конь Чингизхана" - это "золотой конь" автора, на котором он уверенно въезжает в Донскую художественную литературу нашего времени. Проявив себя в байках из Азова как наблюдательный и с юмором автор, Юрий Евсигнеев в этой легенде как бы поднялся на вершину кургана, с которого перед ним открылись не только просторы Нижнего Дона, но и система рек,озер и болот от Каспия до Волги и Дона. Но главное в том, что он ярко показал исторические события во времена ордынцев, кочевников и донских славян. Все это, как в капле воды отразилось в "Золотом коне Чингизхана". Мы увидели обычаи тех людей, боевые схватки, оружие, смекалку воинов, бесстрашие при выручке из плена девушек. Эта легенда могла бы украсить хрестоматию по истории
Донского края. В ней захватывают события поисков Золотого Коня, который дождется своего часа. В этом убеждает произведение Юрия Евсигнеева.
Владимир Фадеев.